Рубрика: 77 лет Победе

Курсом в ХХ-й век
Его заложили на верфи Пожвинского железоделательного завода Всеволожских в 1870 году. Судно было названо по фамилии заказчика – купца Смирнова, использовалось для буксировки барж с железом, солью, скотом и другими грузами. Доводилось ему и пассажиров возить. Хоть и не элитных: завербованных на местные предприятия сезонных рабочих, отправлявшихся на Первую мировую войну солдат.
Бывало – садился на мель, случалось – происходили серьёзные поломки машины. В целом же судьба «Смирнова» складывалась сравнительно благополучно. Бывалые капитаны ценили его за прочный клёпаный корпус, послушность рулю, устойчивость на волне.
И так – за годом год. С ранней весны до поздней осени – в трудах. Зимой – текущий ремонт в затоне.
В 1906 году, «Смирнов» прошёл первый капитальный ремонт – перебрали машину, перевели топку с дров на каменный уголь. В 1930-ом перевели на мазут, электрифицировали, модернизировали управление, установили систему вытяжной вентиляции, сделали перепланировку помещений. Год спустя судно получило новое название «Турксиб».
Трудяга-буксир мало чем выделялся среди собратьев. Тянул лямку, как все. Экипаж повышал квалификацию, активно участвовал в соцсоревновании по выполнению и перевыполнению планов, пополнялся молодёжью…

Есть, встать в строй!
…Грозную весть о вражеском нашествии узнали, находясь в плавании. Собрание команды было коротким. Единогласно постановили: становимся на ударную трудовую вахту до полной победы.
Вскоре настало ещё более тяжёлое время. И тогда последовал приказ о мобилизации, переоборудовании в канонерку.
Корпус и надстройки частично обшили стальными листами, соорудили две водонепроницаемые переборки, оборудовали погреб для боезапаса, усилили палубу. Установили зенитное вооружение: на носу и корме – по орудию 52К; на рубке и за ней – на турельных стойках — по «спарке» из крупнокалиберных пулеметов «Кольт-Браунинг M2». Последние поступали к нам из США в рамках Ленд-лиза.
Экипажу присвоили воинские звания, провели с ним соответствующие занятия. Пополнили профессионалами – артиллеристами и пулемётчиками. Между прочим, попробовали было списать на берег 62-летнего пермяка Ивана Подвинцева и других ветеранов. Те – ни в какую, «мол, вместе трудились, вместе и воевать станем». Команда, командир и комиссар за них горой встали. Дошли с ходатайством до командующего флотилией адмирала Дмитрия Рогачёва. И таки добились своего.
9 октября 1942 года «Турксиб», или, как он стал называться, РКЛ №8 поднял Военно-морской флаг.
Задачи – без скидки на возраст и тихоходность: обеспечение противовоздушной обороны, сопровождение судов, транспортирование десантников, боевой техники, воинских грузов. Если понадобится – траление фарватеров (ведь немцы сбрасывали в Волгу морские мины). А ещё удары по наземным целям – скоплениям пехоты и танкам.
Справились с честью. Проявляли мужество и смекалку. Например, так умело маскировали свою «Восьмёрку» ветвями, что с воздуха её можно было принять за прибрежные заросли или островок.
Командующий 57-й армией генерал-майор Фёдор Толбухин подчеркивал, что личный состав флотилии продемонстрировал отличную выучку и стойкость. Благодаря чему, «попытки противника прорваться к Волге… были отбиты с большими для него потерями».
И так, пока реку не сковало льдом и не последовал приказ: «Идти на зимнее базирование и ремонт».
Все речники флотилии и в их числе турксибцы, удостоились медалей «За оборону Сталинграда», многие — орденов.
Лишь сошёл лёд – огненная страда началась вновь.

Рейс в бессмертие
12 ноября 1943 года РКЛ №8 была разоружена и исключена из списков кораблей ВМФ. Вернулось прежнее имя. С Победой вернулся мирный труд.
22 марта 1947 года, как отмечалось в приказе по Министерству речного флота, «за особые заслуги экипажа в годы войны», на рубке буксира установили бронзовую мемориальную доску.
И, увы, последняя памятная дата: 13 апреля 1964 года. «Турксиб» выведен из эксплуатации и исключен из списков судов Речфлота. Спущен флаг. 92 навигации – таков стаж парохода «Турксиб».

Аркадий Константинов
Фото из музея Пермского филиала Волжского госуниверситета водного транспорта.

Аркадий Константинов

Потому ещё Великая, потому Отечественная, что сражались в ней все, даже те, кому вроде бы надлежало заниматься сугубо мирными «дальнетыловыми» делами. Включая колёсные, почти беззащитные пароходы Камского речного пароходства. Вели их наши выпускники, из наших курсантов было сформировано несколько экипажей (например, девичий на буксирах «Военмор» и «Студент»).

С первого дня – участие в транспортировке эвакуируемого с прифронтовых территорий населения, предприятий, художественных ценностей, раненых бойцов. Обратным потоком – подкрепление, оружие, боеприпасы.

Начало навигации 1942 года отметили митингом, на котором пароходству – победителю соцсоревнования вручили переходящее Красное знамя. Митинг открывает начальник политотдела КРП т. Золотов. Он говорит о большой награде, которую завоевали речники /…/, о том, что надо работать еще лучше.

Легко пообещать, да трудно сделать. Нефтеносные районы отрезаны. Горюче-смазочных веществ в обрез. Приходится использовать давний опыт: экономя мазут, приспосабливать топки под дрова; в качестве смазки применять смесь из машинного масла и жидкого известкового раствора.

Среди первых «новшество» внедрили на грузопассажирском судне «Вера Фигнер», ведомом П.И. Михалевым (заочником-стажистом выпуска 1941 года).

Весной – в начале лета, судно, в основном, перевозило «контингенты трудмобилизованных»: на заготовку древесины, на оборонные предприятия, на стройки, в школы фабрично-заводского обучения. Из Поволжья – советские немцы, чуваши, мордвины; из Средней Азии – узбеки и таджики… Разные люди со схожими биографиями. Ноев ковчег, да и только.

Наряду с четырнадцатью другими судами Камского речного пароходства, «Вера Фигнер» стала санитарно-транспортным судном. Вошла в оперативное подчинение управления тыла Сталинградского фронта и Волжской военной флотилии. Красный флаг торговых судов СССР заменили синим флагом вспомогательных кораблей ВМФ. На тенте нарисовали огромный красный крест. Установили зенитный пулемёт. В каютах оборудовали посты первичной санобработки и сортировки, перевязочные пункты и операционные. Экипаж дополнили медиками.

Оцени, читатель, какие профессионализм, мужество, силу духа нужно было иметь, чтобы, рискуя жизнью, доставлять к волжской твердыне военные грузы, а оттуда раненых!

В.И.Чуйков — командующий 62-й армией, оборонявшей Сталинград, вспоминал: «Водные перевозки продолжались и глубокой осенью, несмотря на сильные ветры, мороз, подвижные льды, удары вражеской авиации, артиллеристский и минометный обстрел. Речники творили исключительно героические дела. Я сам наблюдал ночью, как суда метр за метром, с разгона пробивая путь среди льдов, шли по Волге к берегу. Не будь их, возможно, 62-я погибла бы без боеприпасов и продовольствия, не выполнив своей задачи».

А вот что врезалось в память одного из моих наставников, профессора Пермского госуниверситета Л.Е. Кертмана: «Нас, раненых, эвакуировали из-под Сталинграда на пароходе. Волга была в огне, горела вода. /…/Над рекой всё время кружили немецкие самолёты и почти в упор расстреливали нас. /…/ Ничего страшнее, ни до, ни после я не испытывал в своей жизни».

И на госпитальной койке, чуть сомкнет глаза, будут зависать над ним вражьи крылья. Отчеканятся стихотворными строками:

«Сегодня слезами залита,
Как ливнем, родная земля.
И чёрная тень мессершмитта
Ложится на наши поля».

Бомбы, снаряды, пулемётные трассы… Страшно! О.К. Селянкин, военный моряк, защитник Сталинграда, впоследствии, наш преподаватель и писатель дополнит: «Но страшнее всего были мины. Коварный враг ставил их в самых неожиданных местах. /…/ Иногда долго лежит такая мина на дне. Затянет её песком, обрастёт она водорослями, прикорнёт под ней какой-нибудь сом. Течение играет его усами, блаженствует сом, переваривая проглоченную рыбёшку. И вдруг вздрогнут на берегу деревья..: на мине взорвался пароход».

Мины, сброшенные в Волгу с самолетов, каждая весом по 400 килограммов, предназначались для поражения крупногабаритных морских судов. Речной пароходик взрывом разносило в клочья. Приходилось маскировать навигационные знаки или ставить ложные, чтобы фашисты сбрасывали мины в стороне от фарватера. Бакенщики дежурили по ночам, отмечая места сброса мин.

Ветеран труда Е.З. Болтачева многое рассказала мне о том, как тогда она и её подруги – студентки Оханского педучилища, они же сандружинницы при госпитале №2568, разгружали с судов раненых. С «Веры Фигнер», с «Веры Засулич», с «Софьи Перовской». — «Как-то раз прибыл теплоход «Сталинская конституция». Немцы его сильно бомбили. Кругом пробоины, бортовые ограждения искорёжены, окна выбиты, в трюме по щиколотки вода. Большинство раненых истощены».

А.И. Дубровский, капитан парохода «Память Гурьянова» (выпускник-стажист 1939 года): «Переоборудованное под госпитальное, судно имело на тентовой палубе пушку и спаренную пулеметную установку. Были, конечно, и опознавательные знаки Красного Креста. Под Сталинградом мы посадили около пятисот раненых и взяли курс на Казань. Около пристани Дубровка в небе показался немецкий самолет. На судне объявили тревогу, и команда разбежалась по боевым постам. Фашист спикировал и бросил бомбу, разорвавшуюся далеко впереди. Вторая бомба легла ближе — за кормой. Пулеметная очередь прошила тент, под которым лежали раненые. В машинном отделении находился механик тов. Костарев. По команде с капитанского мостика он развил предельную скорость. Пароход задрожав, рванулся вперед. Удачным маневром удалось вывести судно из-под удара. Когда стервятник понёсся на третий заход, девушки-зенитчицы с кормы поймали его в прицел. Мгновение и он, задымившись, круто повернул к берегу, врезался в него и взорвался. Наша радость была неописуемой».

При предельно допустимой пассажировместимости в пределах 500 человек, наши суда, брали на борт, оседая чуть ли не по иллюминаторы, и по тысяче-полторы-две раненных воинов.

Герои! Пусть далеко не всегда названные и отмеченные наградами.
1944-1945 годы. «Вера Фигнер», ведомая капитаном К.В. Глушковым — и плавучий эвакогоспиталь, и грузотранспортник по линии Молотов – Горький — Рыбинск.

Победу ждали… Знали – вот-вот. И всё же весть о ней потрясла. Рванул Глушков ручку гудка, и разнеслось над Камой — протяжно, ликующе! И из ракетницы – салют! И обнялся-расцеловался со всеми! Скромно, но от души отметили 9 мая 1945 года на «Вере Фигнер».

А вскоре Глушкову выпала дальняя дорога. В поверженную Германию. Его включили в комиссию по приёмке трофейных судов. В один только Волжско-Камский бассейн таковых поступило около 1500. Представляете, какой труд проделал наш земляк? Некоторые «немцы» поныне на плаву.

Закончу строками, написанными Михаилом Левиным – тоже нашим выпускником, ветераном водного транспорта, журналистом, поэтом:

Дым пароходов над водой
Сливался с дымом Сталинграда.
Весь день гремела канонада,
Металось пламя за кормой.
Знал капитан – возврата нет.
Лихое будет испытанье.
Но надо выполнить заданье –
Защитникам доставить хлеб.
Как избежать плавучих мин
И бомб, летящих с небосвода?
Весь опыт жизни, год от года,
Был в этот час необходим.
Вот слева – взрыв. И был таков.
Шёл пароход на дно недолго.
И жадно принимала Волга.
Команды камских речников.
Когда наступят холода
И выдыхаться станут фрицы,
Об лёд обламывая плицы,
Не бросят ратный труд суда.
И час настал! Хоть не легки
Народу выпали страданья.
Вливались в бурю ликованья
И пароходные гудки.

Пермская транспортная прокуратура рассказывает о Забытых ГЕРОЯХ

В целях сохранения исторической памяти и в ознаменование 75-летия Победы в Великой отечественной войне 1941-1945 годов Указом Президента Российской Федерации 2020 год объявлен Годом памяти и славы.

Кожедуб Иван Никитович
(8 июня 1920 — 8 августа 1991)

Родился Иван Никитович 8 июня 1920 года на Украине, в деревне Ображиевка, в семье небогатого крестьянина. После окончания школы в 1936 году, поступил в химико-технологический техникум.

Возможно, он и в самом деле со временем стал бы химиком, но любовь к высоте оказалась сильнее — занятия в аэроклубе затянули его. Иван стал стремиться в лётное училище, в котором требовалось сдать строгие нормативы по физической подготовке.

Надо сказать, что боевое крещение летчика — первый вылет, было весьма провальным: его Ла-5 атаковал немецкий Мессершмитт, Иван сумел посадить самолет, однако к полетам машина более была не пригодна. Командир полка Игнатий Солдатенко наказал новичка, но оставил в строю, разглядев в нем будущего аса.

К концу 1943 года командир эскадрильи Иван Кожедуб принял участие в 146 вылетах и вывел из строя 20 самолетов гитлеровцев. Только с 1 по 12 октября 1943 года в битве при Днепре он уничтожил 14 вражеских самолетов. «Для того, чтобы побеждать врага надо знать его слабые и сильные стороны», — утверждал Иван Никитович. Он анализировал каждую схватку, каждый вылет, изучал газетные статьи об авиа сражениях.

Ни в одном из 330 боев противнику не удавалось сбить Ивана Кожедуба. Безусловно, его самолеты бывали подбиты, но легендарный летчик каждый раз их успешно сажал на землю. Общее количество уничтоженных им самолетов противника составило 62.

С окончанием Великой Отечественной войны, маршал авиации, Иван Никитович продолжил нести службу в Вооруженных силах СССР и принимал активное участие в политической жизни страны.

ПОМНИМ! ГОРДИМСЯ!

Пермская транспортная прокуратура, ул. Екатерининская, 133, г. Пермь

тел. 236-15-80

Период Великой Отечественной войны остается самым неразгаданным в истории Пермского речного училища.Имеющиеся факты очень скупы.Известно,например, что о начале войны учащиеся узнали, находясь на буксирных и пассажирских судах, – здесь они проходили практику.

Большую часть из них сразу же забрали на фронт. (…) В здании Речного училища, на улице Ирбитской, все девять аудиторий были превращены в огромную коммунальную квартиру – здесь разместились семьи эвакуированных.

Речникам пришлось продолжать учебу в неблагоустроенном бывшем студенческом общежитии, которое стояло недалеко от Центрального рынка. Здесь часто не было света, в комнатах было очень холодно. После занятий учащиеся выгружали, перевозили и распиливали дрова, работали в подсобном хозяйстве, на железной дороге. (…)

Читаем воспоминания Клавдии Михайловны Чулошниковой (год поступления 1939): «Мы жили радостной,счастливой жизнью!Николай Кононович Виноградов сказал,что у нас будет «богатейшая профессия». И мы в это верили! На первый курс, в две группы судомехаников было принято по 34 человека. Среди них в каждой группе по четыре девушки. Девушка на флоте- это было тогда редкостью… И вдруг- война!Почти все наши юноши ушли на фронт.Наши четыре группы соединили в одну и получилось, что из 135 человек училище закончили только 14, причем 8 из них- девушки…»

Другие две группы из этих соединенных– судоводители,которых из 80 человек к 42 году осталось восемь: семь девушек и один парень.

Продолжаем читать воспоминания Клавдии Михайловны: «Учебные знания закрепляли практикой на судоремонтных заводах Заозерья, Нижней Курьи… При этом всегда бежали туда, где требовалась помощь: разгружали эшелоны с ранеными, стирали и штопали шинели, дежурили в госпиталях…»

Розовый большой альбом, в котором собраны воспоминания Клавдии Михайловны Чулошниковой о годах учебы –самый трогательный экспонат в музее Речного училища. Здесь три вырезки из газет и много фотографий этих девушек, оставшихся заканчивать речное училище, потому что «победа невозможна без тыла, действующего бесперебойно, и надежно работающего речного транспорта». За все два года девять месяцев учебы этих фотографий собрано достаточно, чтобы увидеть, как изменялись эти девочки.

Зима первого курса, сороковой год, на фотографии их четверо- с тщательно причесанными волосами, очень серьезные. И подпись внизу: «Мы очень боялись мальчиков и в комнату никогда никого не впускали и нас прозвали «монашками». Четвертая комната монашек».Нужно обязательно добавить, что среди учащейся молодежи тогда было не принято пить и курить.

Весна 41-го. Клава на сцене,с цветами, её награждают за отличную учебу. «Я люблю большие расстояния, я должна увидеть наяву Севера холодное дыхание, дальних океанов синеву!»

Начало лета 41-го года. Все те же четыре девушки на полянке перед общежитием. Цветастые платья, на головах- беретики, на ногах -белые носочки,туфельки. Подпись «Мы взрослеем. На нас обращают внимание мальчики. За нами ухаживают!». Все очень хорошо.

Дальше идет глухой лист без фотографий, сверху написано: «Кто осилил 41-й, тот будет бороться до конца! Из-за сложной военной обстановки у нас не было возможности сделать фото.

Алеша Зимин фотографировал нас в аудитории в суровом холодном 42 году. Это единственное фото нашего выпуска».

Фотография размером с открытку. На фоне глухой стены расположились восемь девушек и шесть парней. Лица не уставшие, а очень сдержанные. Те же тщательно причесанные волосы, подчеркнуто аккуратная одежда. Из взрослых, сидит в центре, только один мужчина в кителе, бритый наголо. «Николай Кононович Виноградов- наш наставник,преподаватель, директор училища, переживший с нами все нужды, голод и холод».

Последние шесть фотографий в альбоме объединяет заголовок «Наши мальчики».Иван Меркулов, Анатолий Пастухов, Петр Бычков,Виктор Плешков, Валерий Воронищев, шестая фамилия неразборчива. Все шестеро очень похожи, может быть потому что одеты парадно- пиджак, белая рубашка, галстук. В сорок втором году не каждый мог позволить себе носить такую одежду, но им это было важно, потому что теперь они серьезные специалисты.Выпускники Молотовского речного училища трудились на командных должностях на судах по всей Каме и Волге до Астрахани и Рыбинска.

Они водили плоты по Верхней Каме в период весеннего паводка. Ходили рейсами в Рыбинск, в Москву, в Сталинград. Попадали под бомбежки, перевозили боеприпасы, снаряжение, раненых, пленных.

На этих судах и на пристанях, к которым они причаливали, работало очень много вчерашних школьниц – аккуратных, собранных, бесстрашных. Девушки на флоте перестали быть редкостью.

Если взять «парадные» фотографии всех специальностей выпуска 1942- 1946 годов, то там тоже очень много девушек.

Но в 1947 году учебное заведение будет реорганизовано в Речное училище с военизированным уклоном. Конкурс в последующие годы будет доходитьдо пятнадцати человек на место, но почти сорок лет учиться здесь будут только юноши.

Но что же было дальше с выпускниками войны?

Из «Наших мальчиков» трое попадут на фронт, вернутся живыми, хоть и с тяжелыми ранениями и в жизни не пропадут.Валерий Воронищев, например, отличный баянист, оставит на фронте кисть правой руки. Переедет жить в г. Кунгур, там познакомится с таким же инвалидом, но потерявшим левую кисть. И вдвоем они будут играть на баянепо праздникам и людям это будет очень нравиться.

Клавдия Михайловна Чулошникова выйдет замуж и станет Федотовой, по семейным обстоятельствам уйдет со флота, окончит педагогический институт и будет преподавать иностранные языки в школе.У неё сложится очень хорошая семейная жизнь, вырастут умные здоровые дети, как и у остальных девушек выпуска 1942 года.

За три года до смерти с другого конца страны, из города Выборга, она отправит в музей Пермского речного училища розовый альбом своей юности, которым она всю жизнь так дорожила.

Любой человек, посетивший музей, может посмотреть его.

Из очерка Шеиной Татьяны Геннадьевны
преподавателя ПФ ФГБОУ ВО ВГУВТ

Музей истории Пермского речного училища хранит множество документов и фотографий о героях Великой Отечественной войны. Материалы собраны выпускниками, преподавателями, курсантами училища, переданы на хранение родными. Историю выпускника Николая Бабинцева мы узнали благодаря письму, написанному в 1995 году его сестрой.

«Мой брат, Бабинцев Николай Николаевич 30 апреля 1936 года окончил Пермский речной техникум, специальность техник-судомеханик. Работал он на заводе «Старый бурлак». А с 1937 по 1942 год служил во Владивостоке на транспортном военном корабле механиком.

Родом он из Перми 1915 года рождения. В декабре 1942 года отправлен на западный фронт. Из сохранившегося его письма – в декабре 1942 года, возле Тамбова проходил обучение пехотному делу и сообщил свой адрес – 1727 полевая почта, часть 48.

В полученном извещении: … в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество погиб. Похоронен 6 января 1943 года хутор Коврино Пролетарского района Ростовской области.

Из моей переписки известно – на месте боев отдельных могил, есть братские.

Прилагаю 2 фотографии. Если в училище есть музей, сохраните память о моем брате. Это нужно для будущих поколений и моих внуков».

Подпись: Бабинцева Марина Николаевна, 82 года

1 марта 1995